– Особенно если дом взорвется. Где вы спрятали следующую бомбу? В холодильнике? В туалете? [Especially if the house blows up. Where are you putting the next bomb? In the freezer? Or in the toilet?]

– Ты уже даже думать трезво не можешь. Я тебе кое-что скажу. Есть целый список людей, желающих прислать тебе цветы на похороны. Если хочешь, могу прямо сейчас человек десять тебе показать. [You can’t even think straight anymore. I’ll tell you something. There’s a waiting list of people who would like to send flowers to your funeral. I can point out ten right now if you like me to.]

– Да. Но никто из них не хочет так сильно зачитать мой некролог перед Комитетом, как ты. Ты и твой профсоюз. [Yes. But none of them wants to read my obituary in front of the Committee as much as you do. You and your union.]

– Мы просто хотим решить эту ситуацию. [We just want to resolve this situation clean].

– Я эту твою песню слушаю уже тридцать пять ё***ых лет! Ты с кем, думаешь, здесь разговариваешь? Это я помог тебе заработать состояние, тебе и остальным этим паразитам! [I’ve heard that same song from you for thirty-five f***ing years! Who do you think you’re talking to? I helped you make a fortune, you and the rest of those parasites!].

– Это было разумное соглашение между рабочими и руководством. [It was a reasonable arrangement between labour and management.]

– Два процента им и сорок процентов тебе. Ты их защищал, и ты же их имел. Да ладно! Ты этим всю жизнь занимался. Ты же не думаешь, что кто-то еще тебе верит? [Two percent for them and forty percent for you. You defend them and you screw them. Come on! It’s been the story of your life. Do you think anybody believes you anymore?]

– Некоторые. А вот в тебя уже больше никто не верит, потому что ты наделал ошибок, а я нет. Это так, между делом. Самое главное для нас с тобой сейчас – разобраться с передачей полномочий. Здесь всё, как мы договаривались. Наши юристы всё записали. Тебе нужно только подписать. [Some. But no one believes in you anymore, because you have made mistakes and I haven’t. But that’s beside the point. The important thing right now is that you and I straighten out these transfers of authority. Now it’s all as we have agreed. Have had our lawyers drawn it up. All you have to do is sign.]

– Мое последнее распоряжение? [My last will?]

– Ты сейчас не в том положении, чтобы отдавать распоряжения. [You are not in a position to exercise your will.]

– Я лишаюсь всего. [I give up everything.]

– Двенадцать процентов будет оставлено твоему сыну. И он сможет спокойно дожить до глубокой старости. [Twelve percent would be set aside for your boy. In that way he can be assured of living to a ripe old age.]

– Или нет, если я не подпишу. [Or not, if I don’t sign?]

– Почему бы тебе самому все не сделать, Макс? Сегодня я был бы очень счастлив, если бы в шуме вечеринке я услышал выстрел. [Why don’t you take care of this yourself, Max? I’d be very happy for you tonight, if during all the noise of the party I’d hear a shot.]

– Может, и услышите. [Maybe you will.]

С годами (за время эволюции и победного шествия по всему миру) модель внешне остепенилась, отрастила себе теоретическую базу, сформировала целостную онтологию (философско-научное обоснование), обзавелась мягкой силой («Град на холме»), обратила милосердие в филантропию (индустриализировала), а филантропию – в PR. Выстроила систему образования, заложила научную и литературную школу, создала «фабрику грез».

Реальные отцы-основатели современной Америки нарисовали привлекательную картинку (витрину), за которой скрылась настоящая история, суть модели. «Огни тем ярче, чем больше Земля отворачивается от Солнца, вот уже оркестр заиграл золотистую музыку под коктейли, и оперный хор голосов зазвучал тоном выше»[35].

Тогда (в преддверии Золотого века Америки) все шилось белыми нитками, на живую. Все было по-честному. Без необходимости соблюдать европейские политесы. Ребята играли открыто и без дураков.

Сегодня, глядя на сияющую банковскими вывесками витрину модели, трудно осознать (облечь в рациональное знание) тот факт, что блеск этот – результат экспорта нищеты на периферию. Сегодня «южными штатами» для янки являются Ближний Восток, Латинская Америка, Россия, Китай, Индия… Весь мир.

Модель стала глобальной, но ее суть осталась прежней. Задача центра (места, где формируется процент) – перераспределение дефляционного эффекта (субсидирование периферии, кредит, страхование институциональных рисков), порождаемого главным мировым энергетическим ресурсом, в обмен на политическую лояльность. Таков механизм обеспечения глобального первенства Америки, ее успеха и величия.

Глава 2. Империя

Тайна первого миллиона

В 1865 году (окончание войны) Рокфеллер владел самым крупным (505 барр/с) из 30 существующих на тот момент в Кливленде нефтеперерабатывающих предприятий. А в начале 1870-х годов только что учрежденная Standard Oil перерабатывала уже около 10 % нефти США[36], к концу 1879 года она контролировала 90 % перерабатывающих мощностей Америки[37]. Всего три завода Standard Oil – Кливленд, Филадельфия и Бейонн (Нью-Джерси) – обеспечивали 25 % мировых поставок керосина[38].

В 1880-х годах внутриамериканская часть империи Рокфеллера включала в себя 20 000 скважин, 4000 миль трубопроводов, 5000 цистерн и более 100 000 сотрудников[39]. Доля компании в мировой нефтепереработке превышала 90 %, к концу столетия она медленно снизилась примерно до 80 %[40].

С 1882 по 1906 год, на момент подачи в Верховный суд США антимонопольного иска против Standard Oil администрацией Теодора Рузвельта, компания выплатила в общей сложности 548 436 000 долл. (15 млрд 643 млн долл. по эквиваленту покупательной способности доллара в 2021 году) в виде дивидендов с коэффициентом выплаты 65,4 %.